Женщины Ван Гога

«Любовь к искусству уничтожает подлинную любовь», — писал голландский художник Винсент Ван Гог своему младшему брату Тео. Братья Ван Гоги были близки с самого детства, а когда жизнь разбросала их по разным городам, а затем и странам, между ними завязалась переписка, продолжавшаяся на протяжении восемнадцати лет. Братья Ван Гоги были откровенны друг с другом, обсуждали текущие дела, рабочие и творческие планы, делились они и своими любовными переживаниями.

В письмах, адресованных Тео, Винсент Ван Гог нередко упоминает о непроходящей жажде любви и покоя: «Мне нужна женщина, я более не могу и не хочу жить без любви», «…лучше плодить детей, нежели картины». Увы, но этой мечте о семейном очаге и домашнем уюте так и не суждено было сбыться: женщины встречались на жизненном пути художника, но ни одна из этих встреч не принесла ему тихого семейного счастья.

Весной 1873 года двадцатилетний Винсент Ван Гог приехал в Лондон, где устроился работать продавцом в один из художественных салонов города. В Лондоне Винсента захватило сильное переживание: он влюбился в дочь своей квартирной хозяйки — Урсулу Луайе. Мать и дочь содержали частный детский сад, так что Винсент нередко видел свою возлюбленную в окружении детей и называл ее «ангелом с младенцами». Ван Гог хотел жениться на Урсуле, но брак не состоялся. Причины этой неудачи до сих пор не слишком ясны. В сохранившихся письмах того времени нет никаких упоминаний об этом моменте, а в переписке братьев Ван Гогов зияет полугодовой провал. (На фото — Урсула Луайе.)

Существует «официальная версия» этой первой лондонской любви Ван Гога, исходящая от семьи художника: Урсула решительно отказала Винсенту, так как еще до знакомства с ним была негласно помолвлена. Но может оказаться и так, что брак расстроился из-за отца Ван Гога, который, будучи протестантским священником, не пожелал, чтобы его сын женился на католичке. Подтверждением этой гипотезы может служить одно из более поздних писем Ван Гога, в котором, вспоминая о своей первой любви, художник пишет: «Я отказался от девушки, и она вышла за другого; я ушел из ее жизни, но в мыслях оставался ей верен. Печально». (На фото — отец Винсента Ван Гога, пастор Теодор Ван Гог.)

Весной 1881 года Винсент Ван Гог приехал в родительский дом в голландском Эттене. Каждый день художник встречался со своей кузиной Кэтрин Фос (Кее), тоже гостившей у его родителей. Когда Винсент в последний раз видел кузину, она была замужем, теперь Кее овдовела, а сыну ее исполнилось пять лет. Женщина была грустна, но неизменно приветлива. Отпечаток пережитого горя — то, что всегда притягивало Винсента к людям, — сделал Кее в его глазах еще более обаятельной, художник страстно влюбился в нее. О своем чувстве Винсент Ван Гог рассказал брату Тео в письме: «У меня на душе есть кое-что, о чем я должен тебе рассказать, хотя ты, возможно, уже все знаешь и для тебя это не новость. Хочу сообщить тебе, что этим летом я очень сильно полюбил К. Когда я ей сказал об этом, она ответила, что для нее прошлое и будущее едины и что она никогда не сможет ответить на мое чувство». (На фото — Кэтрин Фос с сыном.)

Но Винсента не так легко было обескуражить, он верил в силу своей любви, способную растопить ледяное сердце возлюбленной. Отказ Кее он объяснял тем, что она «пребывает в состоянии покорности судьбе»: «Я видел, что она всегда погружена в прошлое и самоотверженно хоронит себя в нем». Винсент готов был терпеливо ждать, пока душевный кризис Кее пройдет, не собирался он настаивать и на немедленном браке. Правда, о каком браке могла вообще идти речь, когда возлюбленная раз за разом отвергала ухаживания художника? Кее поспешно вернулась домой в Амстердам, где ее родители приняли все необходимые меры для того, чтобы уберечь дочь от беспутного жениха.

Винсент посылал письмо за письмом, но не получал ответа, тогда он поехал в Амстердам, где провел три бесплодных и постыдных дня. Каждый день он ходил в дом Кее, но ни разу не застал кузину, а ее родители терпеливо объясняли, что настойчивость Ван Гога неуместна и неделикатна. В своем упорстве художник даже прибег к членовредительству: «Я поднес руку к зажженной лампе и сказал: „Дайте мне видеть ее ровно столько, сколько я продержу руку на огне“. Но они потушили огонь и ответили: „Ты не увидишь ее“». Если сначала Винсент думал, что дело только в сопротивлении родителей Кее, то теперь он начал понимать: его возлюбленная не желает иметь с ним ничего общего.

Надо сказать, что в сложившейся ситуации неловко чувствовали себя и родители Винсента. Они открыто осудили страсть и навязчивость, которые сын проявил по отношению к своей кузине и ее семье. На этой почве художник поссорился с отцом и уехал из родительского дома, куда в следующий раз он вернулся лишь два года спустя. (На фото — родители Винсента Ван Гога.)

Покинув отчий дом со скандалом, Винсент поселился в Гааге, где решил начать новую самостоятельную жизнь под одной крышей с проституткой Кристиной по прозвищу Син. О своем знакомстве с ней художник писал брату Тео в мае 1882 года: «Этой зимой я встретил беременную женщину, которую оставил отец ее будущего ребенка. Она бродила по улицам, пытаясь заработать на хлеб известным способом. Я нанял ее в качестве модели и работал с ней всю зиму». (На фото — портрет Кристины работы Винсента Ван Гога.)

Син показалась Винсенту сестрой по несчастью — с ней жизнь обошлась еще более круто, чем с ним, поэтому Ван Гог помогал как мог, а после родов взял ее к себе вместе с младенцем и старшей дочерью. «Я испытываю к ней не то страстное чувство, которое я питал в прошлом году к К.; но такая любовь, какой я люблю Син, — это единственное, на что я способен после разочарования в своей первой страсти».

Винсент Ван Гог в первый (и в последний) раз зажил семейной жизнью. В бедной комнатке со столом и табуретками из некрашеного дерева было чисто (он сам навел чистоту), на окнах висели белые кисейные занавески, по стенам — этюды, а у окна стояла колыбель, над которой склонялась молодая мать. «Я не могу смотреть на нее без волнения: большое и сильное чувство охватывает человека, когда он сидит рядом с любимой женщиной, а подле них в колыбели лежит ребенок». Увы, но в колыбели лежал вовсе не ребенок Винсента, молодая мать была профессиональной проституткой, а сам Baн Гог не так давно выписался из больницы, где лечился от не слишком серьезной, но весьма неприятной болезни, которой его наградила «любимая женщина». Обо всем этом он, конечно, знал, а вместе с тем как будто бы и не знал, созерцая эту картину, полную вечной поэзии.

Время шло, отношения с Син утратили прежнюю романтическую дымку и стали довольно тягостной обыденностью. Кристина не была Ван Гогу помощницей, инстинкт оберегания домашнего очага у нее полностью отсутствовал. Это была капризная, ленивая и неряшливая женщина, пристрастившаяся к алкоголю. Чтобы содержать ее, детей и при этом не урезать расходы на модели и рисовальные принадлежности, Винсент экономил на собственном питании, в конце концов здоровье его стало сдавать, появились признаки голодного истощения, слабость и усталость.

К счастью для Винсента, Син скоро надоела суровая бедная жизнь с художником и она, отчасти под влиянием своей матери, стала подумывать, не устроиться ли ей в публичный дом, где положение более обеспеченно. Тем более Винсент так и не женился на ней, а мать уверяла Кристину, что он взял ее только ради бесплатного позирования и со временем непременно бросит.

В своем отношении к Кристине Винсент до конца оставался великодушен: собираясь уехать из Гааги в деревню, где жизнь значительно дешевле, он предложил ей поехать с ним, но после откровенного разговора было решено, что они расстанутся — «на время или навсегда, как уж выйдет». Винсент обещал, что, пока у него есть крыша над головой и кусок хлеба, Кристина всегда может на них рассчитывать. Просил же одного: чтобы она не возвращалась к своей прежней профессии, а, отдав детей родным, попыталась работать и «выйти на правильный путь».

В конце 1883 года Винсент Ван Гог вернулся к родителям и снова обосновался в Эттене, где сошелся с дочерью соседа Марго Бегеманн, и писал Тео, что испытывает по отношению к ней «чувство дружбы и уважения». Хрупкую и мечтательную Марго притягивал непростой душевный склад художника, который многих отпугивал. Ответное чувство Винсента не было таким сильным, однако, тронутый ее любовью, он сделал предложение руки и сердца. Семья Марго пришла в ужас от предполагаемого замужества, а обычно покорная женщина проявила неожиданную настойчивость. (На фото — Марго Бегеманн в молодости.)

Ван Гог стал замечать «тревожные симптомы» в поведении Марго и предупредил ее брата, что «следует опасаться приступа депрессии», но «все это ни к чему не привело»: «Эти люди попросили меня подождать два года; я же категорически отказался, заявив, что если речь идет о женитьбе, то либо она состоится немедленно, либо никогда». После этого разговора с новоявленным женихом сёстры Марго обрушились на нее с таким градом упреков и поношений, что она приняла яд. Женщину удалось спасти, но, по словам лечащего врача, здоровье Марго не позволяло в ближайшее время думать о браке, хотя и резкий разрыв отношений с Винсентом был для нее опасен. Ван Гог сурово обвинял семью Марго за деспотизм и жестокость, но за собой особой вины не чувствовал, даже говорил, что «разбить покой женщины, как это называют люди, окаменевшие под влиянием богословия, иногда означает положить конец ее душевному застою и меланхолии, худшим, чем сама смерть». (На фото — Марго Бегеманн в зрелые годы.)

С тех самых пор своим личным удачам и неудачам Винсент Ван Гог уже не придавал большого значения и не жаждал семейной жизни: искусство завладело им как самая властная жена.

В марте 1886 года Ван Гог перебрался в Париж, где его начала преследовать горькая мысль, больше уже никогда Винсента не покидавшая: современный художник обречен на изоляцию от «настоящей жизни», ему не видать семейного очага, размеренных и упорядоченных будней, нравственного и физического здоровья.

Жизнь обывателя и жизнь художника в искусстве — как бы две чаши: по мере того как наполняется одна, пустеет другая. Так и происходило с Винсентом Ван Гогом. Вместо любви он вынужден был довольствоваться, по его словам, «нелепыми и не очень благовидными любовными похождениями», которые не становятся событием внутренней жизни и лишены той человеческой наполненности, какая была в его прежних любовных историях.

Нет и прежнего здоровья: «Я быстро превращаюсь в старикашку — сморщенного, бородатого, беззубого» — и это в 34 года. Надломлено душевное здоровье, зато теперь рука начала действовать с волшебной послушностью, Ван Гог способен писать радостные сияющие картины, переживая самую глубокую в своей жизни душевную смуту.

Последние два месяца жизни Винсент Ван Гог провел в Овер-сюр-Уаз (небольшая деревушка недалеко от Парижа) под наблюдением доктора Гаше (на фото).

В Овер-сюр-Уаз художник остановился в семейной гостинице Раву, дочь хозяина гостиницы Аделина позировала Ван Гогу, впрочем, как и Маргарита — дочь доктора Гаше. Аделина, близкая подруга Маргариты, позже высказывала догадку о том, что художник и модель влюбились друг в друга и доктор Гаше запретил Винсенту приходить к ним в дом. Брат Маргариты впоследствии подтвердил эту версию в беседе с одним журналистом, изменив, однако, существенную деталь: он утверждал, что эта любовь не отличалась взаимностью, а его сестра не была влюблена в художника.

За несколько дней до своего самоубийства Винсент Ван Гог в загадочных выражениях подвел черту всей своей жизни: «От тех, к кому я был более всего привязан, я не получил ничего, они будто смотрели на меня сквозь тусклое стекло, гадательно».

Мировая слава Ван Гога после его смерти неуклонно росла. «В сущности, за нас должны говорить наши картины…» — писал он в одном из последних писем к брату Тео. И они по-настоящему заговорили, когда умолк их создатель, — год от года все слышнее, все громче, путешествуя по странам и континентам.

Порой кажется, что история жизни Винсента Ван Гога будто нарочно кем-то задумана как драматическая притча о тернистом пути художника, надорвавшегося в неравной борьбе с враждебными обстоятельствами, но в конце концов одержавшего победу в самом поражении.